Легенды и факты о мировых эпидемиях

 

Бактерии и вирусы – спутники человечества на протяжении всей его истории. С древности микромир оказывает огромное влия­ние на взлеты и падения целых стран и народов. А загадочная гибель ряда древних цивилизаций порождает гипотезы о фатальном вмеша­тельстве болезнетворных вирусов.

Однако понадобились столетия, прежде чем люди узнали о не­видимых возбудителях смертельных болезней. Вплоть до XVI века научных знаний об этом не было. Страх перед неведомой силой, уно­сящей жизнь целых городов и стран, породил среди разных народов немало легенд и мифов.

Первые сведения об эпидемиях на Руси можно найти в древ­нерусских летописях XI–XII веков. В названный период происходит объединение отдельных княжеств под властью киевских князей, рас­тет население в городах. Это создает условия для развития торго­вых связей на большой территории, что способствовало быстрому распространению инфекционных болезней. Неурожайные годы, ча­стые «глады» подготавливали почву для возникновения эпидемий.В летописях упоминается о неожиданных «морах» людей и живот­ных. Необъяснимые явления в это время легко объявлялись Божьей карой и дьявольскими происками.

События 1092 года настолько поразили воображение совре­менников и потомков, что нашли отражение во многих летописях. Лаврентьевская летопись сообщает: «…Предивно бысть чюдо По­лотьск… аще кто вылезаше ис хоромины хотя видети абье уязвлен будяше невидимо бесов язвою и с того умираху…»

Московский летописный свод рассказывает: «Предивно бысть в Полтьсце, яко человеци рищюще беси; и аще хто вылазяше из хра­мины, хотя видеми то, абие уязвлен бываше невидимо от бесов язвою, и с того умираху…»

То есть все, кто оставался внутри жилища, был невредим, каж­дый же, кто выходил на улицу, заболел и умер.

Заболевания сопровождались большой смертностью: «…В си же времена мнози человеци умираху различными недугы».

«В то же лето мор бяше людем, якоже глаголаху продающеи гробы: «Яко от Филлипова дня до Мясопуста великого 7000 гроб продахом».

В 1187 году Лаврентьевская летопись и Московский летопис­ный свод содержат сведения о страшной болезни, поразившей совре­менников: «Того же лета бысть болесть силна в людех велми не бяше бо ни единаго двора без болнаго, а в ином дворе некому бяше ни воды подати, но вси лежат боля». Конечно, эти сведения не позволяют определить, какие именно болезни вызывали «мор». Более подробно о них рассказывают летописи XVI века. В них можно найти конкрет­ные указания на эпидемию чумы.

Известно, что распространение в XIV веке болезни началось с Пскова. Это вполне объяснимо, если учесть оживленные торговые связи Пскова с Западной Европой, где в то время уже свирепство­вала чума. В летописях имеются довольно подробные сведения о появлении и движении этой болезни. В Пскове Черная Смерть сви­репствовала летом, в Новгороде – от 15 августа до Пасхи: «Бысть мор силен в Плескове. Того же лета послов Плесковичи в Новгород, зовуще владыку Василия к себе, дабы их благословил, и владыка их послуша молбы, абие поиде к ним и пришед благословил их, и возвра­тился назад к Новугороду, бывшу же ему на пути, и ключися болезнь ему тяжка».

Конец века был ознаменован еще двумя эпидемиями чумы, об этом ясно говорит Новгородская летопись 1389 года: «Тои весне бысть мор велик во Пскове, а знамение железою. И тои весне ездил владыка Иван в Псков, и молитвою его преста мор в Пскове»; «…Той же осени бысть мор силен вельми в Новегради».

В летописях встречается и первое упоминание о предприня­тых против распространения эпидемии мерах. Упоминаются костры, «наряженные» владыкой Василием в городе Орехове. Это говорит о том, что на Руси в те времена уже имелось представление о распро­странении болезней «через воздух». В Европе такие догадки о при­чинах заболеваний появились еще раньше и не были лишены основа­ний. Например, было замечено, что нашествие крыс предшествовало страшной болезни, не щадящей никого. Изначально в Европе пасю­ков (серых крыс) не было, в домах приручали ласку для борьбы с мы­шами. Потом во время Крестовых походов из Азии пришли крысы-пасюки и захватили Европу, ласки не могли с ними справиться. Для этой цели из Египта завезли кошку и распространили по Европе. Но от крыс было не так легко избавиться. Средняя плодовитость самки –7–9 детенышей в каждом выводке, далее поголовье грызунов увели­чивается в геометрической прогрессии. Потомство от пары крыс за три года может достигнуть миллиона особей.

Средневековые города в Западной Европе возникли в IX–XI веках, однако водопроводы и водоотводы в них стали сооружаться лишь несколько столетий спустя (в Германии, например, с XV в.). Весь мусор и пищевые отходы горожане выбрасывали прямо на ули­цы, узкие и кривые, недоступные для лучей солнца. В дождливую погоду улицы превращались в непроходимые болота, а в жаркий день в городе было трудно дышать из-за едкой и зловонной пыли. Понят­но, что такие условия были благоприятны для крыс.

Соседство крыс с людьми никогда не было дружелюбным. Крысы уничтожали продовольственные припасы. В голодные годы хлеботорговцы пытались в это время придержать зерно до поднятия выгодных цен и хранили его в складах. Крысы устремлялись туда со всей голодной округи и хозяйничали как настоящие оккупанты. Это­му способствовала антисанитарная обстановка в городах того време­ни. А поскольку крысы вели ночной образ жизни и в их поведении наблюдалась некоторая разумность, они вызывали еще и страх. Этот страх усилился, когда люди заметили связь повальных болезней с на­шествием крыс. Во многих странах стали принимать различные меры по борьбе с ними.

Иногда в городах проводили показательные «суды над кры­сами»: пойманных зверьков судили по всем правилам, а затем тор­жественно казнили. Таким шоу приписывали магическую силу, но и они не помогали. Порой власти шли на крайние меры: один епископ, чтобы избавиться от крыс, приказал сжечь свой город, не пощадив жителей (в то время некоторые епископы были одновременно и свет­скими князьями, поэтому могли делать со своими владениями и под­данными все что угодно).

В те же времена появилась и профессия крысолова, которую можно назвать предшественницей современной специальности де­зинфектора.

При дворе Якова I (правл. 1603–1625 гг.) в состав Королев­ской Палаты входило большое количество придворных слуг, пред­ставителей разного рода профессий, которые подчинялись непосред­ственно лорду-камергеру. Среди них значились не только сундучник, сапожник, часовщик, но и придворный крысолов (ratcatcher).

В средние века появилось множество странствующих крысоловов. Профессия крысолова в эту пору стала распространенной и общественно значимой. По городам и весям бродили крысоловы, на шестах они несли связки крысиных трупов, на лотках – ловушки и яды. Придя в деревню или в город, такой специалист хвастал своими победами над крысами там-то и сям-то, показывал дипломы неведомых университетов и уверял, что его метод уничтожения грызунов самый эффективный.

Один из методов был таким. Крысолов ловил в этой местности десяток крыс и сажал их в железную бочку. Там их держал где-то 12 дней. От голода в темноте крысы начинали съедать друг друга, на 12-й день оставалась одна, самая сильная. И эта крыса уже не хотела есть никакие отбросы, только себе подобных. Крысолов ее выпускал из бочки, брал деньги и уезжал. Через некоторое время крысы ис­чезали. Однако славу профессии крысолова создал не этот метод. Среди крысоловов были и те, кто пользовался заклинаниями против крыс и другими таинственными приемами.

Рукопись 1430 года – «Книга о чуде» – содержит сцены об­рядов и заклинаний для изгнания крыс. Людей, занимающихся этим, называли заклинателями. Власть этих людей над крысами объясня­ли не иначе как данную дьяволом, и потому церковь и инквизиция при каждом удобном случае расправлялись с самими крысоловами, способствуя таким образом дальнейшему вымиранию своей паствы от голода и чумы.

В России крысоловов называли повелителями или хозяева­ми крыс. Их услугами часто пользовались владельцы мельниц, где серых грызунов водились целые полчища. Считалось, что «хозяин крыс» мог не только увести надоедливых соседей, но и натравить их на неугодных ему людей.

Некоторые крысоловы боролись с грызунами при помощи му­зыки. Не случайно в сказках упоминаются персонажи с дудками. Как правило, дудка выточена из позвоночника «короля крыс». Сегодня нам трудно поверить в реальность подобных историй, тем не менее в их основе нередко лежат подлинные события.

До сих пор жива легенда о гамельнском дудочнике, который избавил немецкий город Гамельн от крыс с помощью музыки. Одна­ко магистр города обманул крысолова, не выплатив ему обещанный гонорар. Тогда музыкант увел за собой под колдовские звуки дудоч­ки всех городских детей, которые сгинули с ним безвозвратно.

Самым древним свидетельством событий, разыгравшихся семь­сот с лишним лет назад, было изображение в оконном витраже церкви на Рыночной площади Гамельна. Правда, сам витраж не сохранился, но есть его подробные описания, сделанные в XVI веке: вверху изо­бражен человек в пестрой одежде, а под ним – молящиеся дети.

Немного позднее на деревянной балке городской ратуши была вырезана надпись: «В год 1284, в день святых Петра и Павла 26 июня, Пестрый Дудочник завлек 130 детей на гору Коппен в окрест­ностях Гамельна, где они исчезли».

Что произошло на самом деле? Никто этого не знает. Невоз­можно определить меру правды и меру вымысла в легенде.

О крысолове сложены народные баллады у многих народов.

Во Франции существует легенда о таинственном монахе, ко­торый освободил некий город от крыс, но, обманутый магистратом, увел за собой весь скот и всех домашних животных.

Ирландия также знает историю о волшебном волынщике, уведшем за собой молодежь.

В Бранденбурге колдун играл на органиструме и, выманив свои жертвы, навсегда скрылся с ними в горе Мариенберг.

В городе Нойштадт-Эберсвальде также бытовала легенда о колдуне-крысолове, избавившем от нашествия грызунов городскую мельницу. Если верить рассказу, он спрятал внутри «нечто» и такое же «нечто» положил в одном ему известном месте. Околдованные крысы немедленно покинули прежние жилища и ушли из города на­всегда. Эта легенда, впрочем, заканчивается мирно – колдун получил свою плату и также исчез из города навсегда.

Известна история о том, как поля в окрестностях города Лорха подверглись нашествию муравьев. Епископ Вормса достал свирель и заиграл на ней. Насекомые сползлись к нему, он повел их к воде, куда погрузился и сам. Затем он потребовал от жителей вознаграждения, но ему отказали. Тогда он опять заиграл на своем инструменте, к нему сбежались все свиньи в округе, он повел их к озеру и скрылся в воде вместе с ними.

На острове Умманц (Германия) есть свой рассказ о крысоло­ве, с помощью колдовства утопившем в море всех местных крыс и мышей. Место, где это случилось, с того времени получило название Rott, и земля, взятая оттуда, якобы долгое время служила надежным средством против грызунов.

В Корнойбурге, вблизи Вены (Австрия), действие разворачива­ется в 1646 году, в разгар Тридцатилетней войны, когда разоренный шведами город кишел крысами и мышами. Флейтист в костюме охот­ника вызвался избавить город от беды. В отличие от гамельнского, этот персонаж имел имя – Ганс Мышиная Нора. Он был родом из Маг­даленагрунда (Вена), где исполнял должность городского крысолова. Обманутый магистратом, отказавшимся платить ему, Ганс, играя на дудочке, выманил из города детей и отвел их к Дунаю, где на пристани ожидал корабль, готовый к отплытию. До недавнего времени в память об этом в городе якобы существовал мраморный барельеф, изображав­ший крысу, поднявшуюся на задние лапы, в окружении затейливой го­тической надписи. С течением времени она совершенно стерлась, так что различить стало возможно лишь латинскую цифру IV.

Легенда, весьма схожая с историей гамельнского крысолова, бытует также в городе Ньютоне на английском острове Уайт. Здесь, пытаясь избавиться от нашествия крыс, магистрат нанял в помощь «странного типа в костюме всех цветов радуги», представившегося как Пестрый Флейтист. Крысолов избавил город от крыс, но, об­манутый магистратом, начал наигрывать на дудочке иную мелодию. К нему сбежались все городские дети, и в их сопровождении крысо­лов навсегда исчез в дубовом лесу.

Как полагают, подобные легенды были связаны с эпидемией чумы. Болезнь распространяли черные крысы, во множестве прони­кавшие в города из корабельных трюмов.

Полагают, что именно жестокая эпидемия, ставшая причиной гибели большого количества детей и подростков в средневековом Га­мельне, могла в народном сознании превратиться в легенду о таин­ственном дудочнике, уводящем с собой танцующих детей в царство смерти, «за гряду холмов» (нем. Coppen), откуда никто из них уже не смог вернуться назад.

Были также попытки увидеть в «пестром одеянии» флейтиста, о котором упоминают даже самые ранние варианты легенды, черные и синие пятна, которые появляются на теле больного бубонной чумой.

В истории чумы известны три колоссальные пандемии. Пер-вая – «чума Юстиниана», которая, выйдя из Египта, опустошила почти все страны Средиземноморья и держалась около 60 лет. В раз­гар эпидемии в 542 году только в Константинополе ежедневно уми­рали тысячи человек. Вторая, самая зловещая в истории Западной Европы, – «черная смерть» середины XIV века. Третья – пандемия чумы, начавшаяся в 1892 году в Индии (погибло более 6 млн. чело­век) и отразившаяся эхом в XX веке на Азорских островах, в Юж­ной Америке и других районах земного шара, где долго не умолкал ее погребальный звон.

«Черная смерть» 1346–1348 годов была завезена в Европу че­рез Геную, Венецию и Неаполь. Начавшись в Азии, она опустошила Фракию, Македонию, Сирию, Египет, Каир, Сицилию, территорию современных Италии, Греции, Франции, Англии, Испании, Герма­нии, Польши, России.

Задолго до разработки научно обоснованных мер борьбы с ин­фекционными болезнями в средневековой Европе стали применять задержание людей и товаров на пограничных пунктах в течение 40 дней, откуда и возник термин карантин (итал. quarantena от quaranta gironi – сорок дней). Первые карантины были введены в портовых городах Италии в 1348 году. В XV веке на острове св. Лазаря близ Венеции были организованы первые лазареты для заболевших на морских судах во время карантина.

В 1895 году при завоевании Тайваня японцы столкнулись не только с упорным сопротивлением местных жителей, но также с эпи­демиями холеры и в особенности малярии, повлекшими огромные людские потери. Лишь около половины личного состава 1-й диви­зии вернулись в Японию из экспедиции по умиротворению Тайваня. Смерть от малярии настигла не только солдат и офицеров дивизии, но даже самого принца.

Страшные потери от местных болезней побудили японцев при­нять активные меры в этой сфере хотя бы для того, чтобы защитить своих собственных солдат и служащих. Подавив вооруженное со­противление местных жителей, японская администрация стала уде­лять повышенное внимание общественной санитарно-эпидемической службе. Генерал-губернатор Гентаро Кодама учредил в 1899 году ко­миссию по изучению местных эпидемических заболеваний для сбо­ра сведений о малярии, чуме, бери-бери (авитаминозе), трахоме, ти­фозной лихорадке и паразитических болезнях. Главой гражданской администрации Формозы (Тайваня) был назначен доктор Шимпэй Гото. Им была основана первая карантинная больница. Это заведе­ние, куда помещались жертвы не только малярии, но и других опас­ных болезней вроде холеры, чумы или тифозной лихорадки, получила в народе красноречивое прозвище «крысиной больницы».

Немалую роль в борьбе против чумы сыграла и развернутая по всему острову «всенародная» кампания по уничтожению крыс. «Сколько хвостов у тебя сегодня?» – такими вопросами обменива­лись в конце XIX века жители Тайбэя, встречаясь по утрам у дверей столичных полицейских участков. Десятки школьников наводняли эти участки каждое божье утро, кроме воскресений, чтобы обменять добытые хвосты на пару мелких монет. И хотя крысиные хвосты не имели никакой товарной ценности, власти платили за них звонкой монетой, чтобы покончить со смертельной чумой, передававшейся людям через укусы крысиных вшей. Поначалу японские власти тре­бовали предъявлять целые тушки убитых крыс. Но позднее, когда чума (особенно наиболее опасная бубонная чума) оказалась под кон­тролем, власти стали платить просто за крысиные хвосты.

Ликвидация малярии, погубившей японского принца, отняла много времени и сил. Проблема властей состояла в том, как защи­тить людей от укусов комаров и избавиться от этих насекомых. Для ее решения японцы основали на юге Тайваня центр изучения малярии. Кроме того, они снабдили местных жителей более плотными противо­москитными сетками, специально завезенными из Японии. Эти сет­ки защищали людей во время сна, так как москиты активны только в ночное время. Помимо сеток, японцы завезли противомоскитные бла­говония. Наконец, они привезли все из той же Японии самое главное оружие – маленькую пресноводную рыбку медака, которая обитает в чеках рисовых полей и имеет серебристо-коричневый окрас. Эта рыб­ка, питающаяся исключительно личинками комаров, была выпущена в заливные рисовые поля и быстро очистила весь северный Тайвань от анофелиновых комаров, единственного вида – переносчика малярии. Впрочем, японским властям потребовалось еще много десятилетий для того, чтобы объявить Тайвань свободным от малярии.